Новая выставка видеохудожника и живописца, участника будущей Венецианской биеннале, называется «Позади тебя ничего нет». Трудноуловимую прелесть полотен и фильмов Виктора Алимпиева попытался описать ВАЛЕНТИН ДЬЯКОНОВ.

Современное искусство часто считают непонятным, но по гамбургскому счету действительно загадочных вещей в нем не так уж и много. Сделать нечто за пределами непосредственного понимания и однозначной трактовки очень сложно. Для большинства произведений искусства ключом служит описание, которое с легкостью превратит любой кусок действительности в музейную ценность. В России непонятного искусства очень мало, и Виктор Алимпиев сильно выбивается из общего ряда. В его видео есть сюжет — описать его невозможно. Его картины существуют как объекты в физическом пространстве — что они значат, непонятно. На Западе такая герметичность еще с послевоенных времен считается признаком высочайшего мастерства. Если произведение не ловится на вашу оптику, будь вы фрейдист, марксист или кейнсианец, значит, художнику удалось вырваться за пределы унылого человеческого существования и создать поистине возвышенный объект. Алимпиев занимается таким искусством уже лет десять и с большим успехом. Нынешний куратор Венецианской биеннале Массимилиано Джони — его поклонник, и новая видеоработа под названием «Corona» займет некоторый метраж в основном проекте с конца мая.

«Corona» на музыку Альфреда Шнитке выглядит так, как будто художник заснул в консерватории, а затем тщательно записал свой сон и превратил его в сценарий. Сюрреалистическая инсценировка обрывков музыки и жеста выглядит значительной, даже если никакого значения в ней не усмотреть. Это в общем-то для Алимпиева работа традиционная: смесью современного танца и мелодекламации он занимается уже несколько лет. А вот второе видео, «Ода», своей дикостью выбивается даже за те широкие рамки, которые в искусстве Алимпиева еще прослеживаются.

Основоположник литературы парадокса и абсурда Льюис Кэрролл определил жанр своей поэмы «Охота на Снарка» как «агонию в восьми воплях». «Ода», созданная Алимпиевым в соавторстве с Марианом Жуниным, настолько далека от каких-либо рамок и узнаваемых сюжетов, что ее и агонией не назовешь. В кадре шевелятся актеры, частью непрофессиональные (в одном из персонажей легко узнается комиссар Московской биеннале Иосиф Бакштейн). Они машут платочками, падают друг другу в объятия, чешутся, просто сидят, упершись затылками в какие-то тряпки. Время от времени их нелепое бытование в кадре прерывается объявлением очередной части фильма (всего их 21) и репликами, имеющими косвенное отношение к происходящему. Объявления и реплики читает хор, и чем ближе к концу, тем истеричнее становятся голоса. И картинка, и саундтрек «Оды» отсылают к телевидению 1980-х. Звучит канкан в обработке экспериментальной рок-группы Can, одна из самых нелепых вещей в их дискографии. Одинаковые серые люди на абстрактном фоне похожи на толпу сумасшедших, решивших снять свою версию какого-нибудь «Голубого огонька». Руководят ими за кадром не более здоровые режиссеры. «Правильно — значит прямо!» — кричит хор. Что значит эта пропагандистская речовка для персонажей, перманентно находящихся в полусогнутом состоянии? «Восторг внезапный ум пленил!» — делится переживанием хор, но на лицах участников действа основная эмоция описывается риторическим вопросом «Что я здесь делаю?». Все ждешь, что на экране появится Кашпировский и строго скажет: «Даю установку!», после чего герои «Оды» займутся наконец своими обычными делами.

Сам Алимпиев считает живопись своим основным занятием и ожидает от зрителей особого внимания к ней. На выставке в Цехе Красного он показывает около 20 работ, созданных в последние два года. Обычно его полотна абстрактны и двуцветны. Благородное сочетание розового и серого напоминает клубничный йогурт на асфальте. В предшественниках у Алимпиева множество художников, экспериментировавших с беспредметничеством, но у пионеров такой живописи всегда была своя система мистических откровений или хотя бы политическая программа. Полотна Алимпиева совершенно независимы от жизни и восточной философии. Следы труда на них выглядят случайными природными явлениями. А может быть, это метафоры слепоты, и красочные всплески — фейерверк, увиденный сквозь катаракту. А может, и все работы Алимпиева порождены закрытым сознанием, жизнью ума, который нуждается в полной независимости от внешних импульсов. Если так, то он, наверное, самый радикальный наш художник.

source